61. Марий бежал от них в Минтурны, один, без слуги и раба, и там нашел прибежище в одном не бросавшемся в глаза доме. Минтурнские власти, бывшие в страхе пред объявлением, охраняли человека, бывшего шесть раз консулом и совершившего много блестящих подвигов, и не захотели убить его сами. Они подослали к нему с мечом проживавшего в Минтурнах галла. Говорят, что галл, когда он подошел к Марию, лежавшему в темноте на соломе, испугался его; ему показалось, что глаза Мария блестят и горят как огонь. А когда Марий, приподнявшись со своего ложа, во всю мочь крикнул ему: "Как? Ты смеешь поднять руку на Мария?” Галл стремглав выбежал из дома, словно сумасшедший, и вопил: "Не смогу я убить Гая Мария!” После этого и на минтурнские власти, и раньше медлившие решиться покончить с Марием, напал какой-то непонятный страх: им вспомнилось предсказание, данное Марию в его детстве, что он будет семь раз консулом. В самом деле, рассказывают, будто на грудь мальчика Мария упали семь орлят, и тогда предсказатели объявили, что он будет семь раз занимать высшую должность.

62. Припомнив это и решив, что и галл вдохновлен был какою-то божественною силою и потому испугался, минтурнские власти тотчас же выслали Мария из города туда, где он мог бы спастись. Марий знал, что Сулла ищет его, что конные солдаты гонятся за ним; он пробирался по непроходимым дорогам к морю и, встретив на пути хижину, расположился там на ночлег и набросал на свое тело листья, а заслышав шум, скрывался под ними. Когда шум стал слышен еще более, он вскочил в лодку одного старого рыбака и заставил старика, несмотря на бурю, отчалить, причем разрубил канат, расправил парус и предоставил судьбе нести его. Лодку пригнало к какому-то острову. Там Марий нашел корабль, принадлежавший знакомым ему людям, и на нем переправился в Африку. Так как правитель Африки Секстилий воспрепятствовал Марию как врагу высадиться на берег, он зимовал на море, недалеко за пределами Африки, у границ Нумидии. При известии о том, что Марий пребывает на море, к нему приплыли осужденные вместе с ним Цетег, Граний, Альбинован, Леторий и другие, в том числе и сын Мария. Все они скрылись из Рима к правителю Нумидии Гиемпсалу, откуда потом убежали, подозревая, что последний их выдаст. Они, по примеру Суллы, замышляли насильственные действия против родины, но так как у них не было войска, они только следили за дальнейшим ходом событий.

63. Между тем в Риме Сулла, несмотря на то, что он как первый, захвативший город при помощи вооруженной силы, мог бы, пожалуй, стать единоличным владыкою, добровольно отказался от применения насилия, после того как отомстил своим врагам. Отослав войско в Капую, Сулла снова стал управлять как консул. Со своей стороны, сторонники изгнанных, в особенности принадлежавшие к числу зажиточных, а также многие богатые женщины, придя в себя от страха пред вооруженными действиями, настойчиво добивались возвращения изгнанников. Они этого добивались всеми средствами, не останавливаясь ни перед какими затратами, ни перед злоумышлениями на жизнь консулов, зная, что, пока они живы, возвращение изгнанников невозможно. В распоряжении Суллы и после того, как истекло его консульство, было войско, врученное ему по декрету для войны с Митридатом, и оно охраняло его. Другого консула, Квинта Помпея, народ из жалости к опасному положению, в каком он был, назначил правителем Италии и командиром другой армии, которая должна была защищать ее и которая находилась тогда под командою Гнея Помпея. Последний, узнав о назначении на его место Квинта Помпея, был этим недоволен; однако, когда Квинт прибыл в его ставку, он принял его и на следующий день во время делового разговора показал вид, что он, как частный человек, готов уступить ему место. Но в это время окружившие их в большом числе люди, делавшие вид, что они слушают беседу Квинта и Гнея, убили консула. Когда прочие бросились бежать, Гней вышел к ним и выразил свое негодование по поводу смерти противозаконно убитого консула, но, излив свой гнев, все же тотчас принял командование.

64. Когда весть о смерти Помпея дошла до Рима, Сулла, испугавшись за свою жизнь, тотчас отовсюду собрал вокруг себя своих друзей и ночью держал их при себе. Немного спустя он затем уехал в Капую к своей армии и оттуда переправился в Малую Азию³⁵. Тогда друзья изгнанников, рассчитывая на Цинну, ставшего преемником Суллы по консульству, начали подстрекать новых граждан, указывая им, что, согласно намерению Мария, они должны настаивать на зачислении их во все трибы — иначе голоса их, как подаваемые после всех, потеряют свое значение. Это послужило прелюдией к возвращению Мария и его сторонников. Когда старые трибы со всею энергиею восстали против допущения в их состав новых граждан, Цинна оказался на стороне последних, получив, как думают, взятку в 300 талантов. На защиту старых триб встал другой консул, Октавий. Сторонники Цинны заняли форум, имея при себе спрятанные кинжалы, и с криком требовали допущения новых граждан во все трибы. Лучшая часть народа, также со скрытыми кинжалами, примкнула к Октавию. Пока он у себя дома обдумывал предстоящее, разнеслось известие: большая часть трибунов налагает свое veto на все совершающееся, новые граждане волнуются и, обнажив свои кинжалы уже во время пути, теперь вскочили на ораторские кафедры и угрожают противящимся трибунам. Узнав об этом, Октавий направился по Священной дороге в сопровождении достаточно большой толпы к форуму, вбежал на него, словно разлившийся поток, проложил дорогу среди сплоченной массы и разделил ее. Напугав ее, Октавий пошел в храм Диоскуров, уклоняясь от встречи с Цинной. Спутники Октавия, без всякого приказания с его стороны, бросились на новых граждан, многих из них перебили, других обратили в бегство и преследовали их до ворот.

65. Цинна, понадеявшись на толпу новых граждан и рассчитывая, что ему удастся одержать верх силою, вопреки ожиданиям увидел, что находившиеся в меньшем числе благодаря своему смелому образу действий одерживают верх, пустился бегом по городу и стал сзывать к себе рабов, обещая им свободу. Но ни один раб к нему не присоединился. Тогда Цинна устремился в близлежащие города, незадолго до того получившие права гражданства: в Тибур, Пренесте и в прочие, вплоть до Нолы. Всех их он подстрекал отложиться от римлян и при этом собирал деньги на войну. В то время как Цинна был занят этим, к нему прибежали некоторые сенаторы, разделявшие его образ мыслей: Гай Милоний, Квинт Серторий, Гай Марий второй. Сенат постановил отрешить Цинну от консульства, лишить его гражданских прав за то, что он, будучи консулом, оставил город, находившийся в опасном положении, и объявил свободу рабам. Вместо Цинны консулом был избран Луций Мерула, жрец Юпитера. Этот жрец называется фламином, и только он один постоянно ходит в головном уборе, в то время как остальные жрецы носят его лишь при священнодействии. Цинна добрался до Капуи, где стояла другая римская армия. Там он стал ухаживать за ее командирами и за проживавшими там сенаторами, выступил как консул среди войска, сложил пред ними фасции в знак того, что он теперь частный человек. Со слезами говорил Цинна: "Граждане, от вас я принял эту власть — ведь народ избрал меня, а теперь сенат лишил меня этой власти без вашего на то согласия. Испытав это бедствие на самом себе, я все же негодую за вас. К чему нам теперь ублажать трибы при голосованиях? К чему вы нам? Какую власть вы будете иметь в народных собраниях, при голосованиях, при консульских выборах, коль скоро вы не обеспечите то, что даете, и не отнимите данное вами, когда сами это решите?”

66. Эти слова вызвали возбуждение. Цинна, сильно разжалобив присутствующих своей участью, разорвал одежду, сбежал с кафедры, бросился в толпу и лежал там долгое время, до тех пор, пока она, тронутая всем этим, подняла его, посадила снова на кресло, подала ему фасции и убеждала его как консула быть смелым, а их вести на то, исполнение чего ему нужно. Этою переменою настроения воспользовались командиры войска, принесли Цинне воинскую присягу, и каждый из них привел к присяге свой отряд. Цинна же, обеспечив в Капуе безопасность своего положения, отправился по союзным городам, привел и их в возбуждение указанием на то, что из-за них главным образом на него обрушилось несчастье. Союзные города стали собирать для Цинны деньги и войско. К нему стало являться и много других влиятельных лиц из Рима, которым не нравился установившийся там порядок.

Так было дело с Цинной. Тем временем консулы Октавий и Мерула укрепляли город проведением рвов, ремонтировали укрепления, ставили боевые машины. За военную силою они послали в другие города, остававшиеся подчиненными Риму, и в близлежащую Галлию. Гнея Помпея, командовавшего в звании проконсула войском, стоявшим у Ионийского моря, консулы звали поспешно идти на помощь родине.

67. Он прибыл и расположился лагерем у Коллинских ворот. Цинна устремился против него и поместил свой лагерь около лагеря Помпея. Гай Марий, узнав обо всем этом, отплыл с бывшими при нем изгнанниками и с их рабами, явившимися к нему из Рима в числе до 500 человек, в Этрурию. Марий обходил этрусские города в грязной одежде, обросший волосами; жалко было смотреть на него. Он с гордостью указывал на выигранные им битвы, на свои кимврские трофеи, на свое шестикратное консульство. Он обещал жителям этрусских городов дать право голоса, чего они сильно желали. Так как Марию верили, он собрал вокруг себя 6 000 этрусков. С ними он явился к Цинне, который радушно встретил его, так как в настоящее время их интересы совпадали. Когда Марий и Цинна объединились, они раскинули лагерь по реке Тибру, разделив войско на три части: Цинна и вместе с ним Карбон стояли против самого города, Серторий дальше, выше города, Марий — у моря. Серторий и Марий укрепились на обоих берегах реки при помощи настланного моста с намерением отрезать город от подвоза хлеба. Марий захватил и разграбил также Остию, Цинна послал отряд против Аримина и овладел им с целью не допустить в город никакого войска из подвластной Риму Галлии.

68. Консулы были в страхе: они нуждались в добавочных военных силах. Суллу они не могли вызвать, так как он переправился уже в Малую Азию. Поэтому они послали приказ Цецилию Метеллу, заканчивавшему Союзническую войну против самнитов, чтобы тот, поскольку это возможно, заключил с ними почетный мир и поспешил на помощь к находящемуся в осаде отечеству. Тем временем Марий, узнав, что Метелл не сошелся с самнитами в предъявляемых ими требованиях, заключил с ними союз на условии выполнить все то, что самниты требовали от Метелла. Таким образом, и самниты стали союзниками Мария. Римский холм, называемый Яникулом, охранял военный трибун Аппий Клавдий. Ему Марий напомнил об оказанном им некогда благодеянии и с его помощью вошел на рассвете в город через открытые трибуном ворота и ввел в него также и Цинну. Но Октавий и Помпей бросились на них и тотчас же их вытеснили. В это время в лагерь Помпея ударила во многих местах молния, и тут погибли как другие знатные люди, так среди них и Помпей.

69. После того как подвоз в Рим с моря и далее вверх по реке был отрезан Марием, он стал разъезжать по городам, расположенным вблизи Рима, где сосредоточены были для него хлебные запасы. Неожиданно он делал нападения на тех, кто эти запасы хранил, занял Анций, Арицию, Ланувий и другие города, причем были и такие, которые были захвачены вследствие измены. Когда Марий захватил в свои руки подвоз съестных припасов в Рим и по сухому пути, он смело двинулся тотчас же на Рим по так называемой Аппиевой дороге, прежде чем могли быть подвезены в город припасы из другого места. На расстоянии ста стадий от города расположились лагерем сам Марий, Цинна и служившие у них командирами Карбон и Серторий; Октавий, Красс и Метелл стали против них лагерем у Албанской горы и там ожидали дальнейшего хода событий. Хотя они считали, что превосходят врагов храбростью и численностью войска, все же они не решались одной битвой подвергнуть риску судьбу. Между тем Цинна послал в Рим глашатаев и обещал даровать свободу тем рабам, которые перебегут на их сторону. Тотчас же перебежало большое количество рабов. Сенат пришел в замешательство, ожидая со стороны народа больших эксцессов, если будет продолжаться далее недостаток в продовольствии. Поэтому сенат переменил свое решение и отправил к Цинне послов для заключения перемирия. Цинна спросил послов: к кому они явились? К консулу ли? К частному человеку? Те не знали, что ответить, и вернулись в Рим. Тогда и многие свободнорожденные массами стали устремляться к Цинне, одни из страха перед голодом, другие потому, что они и раньше стояли на его стороне и только ожидали, как сложатся обстоятельства.

70. Между тем Цинна уже с полным презрением к врагам приближался к городским укреплениям и расположился лагерем на расстоянии полета стрелы. В это время Октавий и его сторонники из-за происходивших перебежек и посольств к Цинне все еще не знали, что делать, пребывали в страхе и не решались что-либо предпринять. Сенат находился в очень затруднительном положении. Ему было тяжело отрешить от должности жреца Юпитера, Луция Мерулу, состоявшего консулом вместо Цинны и ни в чем не провинившегося. Скрепя сердце, ввиду грозивших несчастий сенат снова отправил к Цинне послов как к консулу. Не ожидая ничего хорошего, послы просили только об одном: пусть Цинна поклянется не производить резни. Принести клятву Цинна счел ниже своего достоинства, а обещал только, что по своей воле он не будет виновен в убийстве хотя бы одного человека. Октавию же, который по обходным дорогам чрез другие ворота вошел в город, Цинна рекомендовал не попадаться ему на глаза, чтобы с ним не случилось чего-либо против воли Цинны. Вот какой ответ дал послам Цинна, стоявший, как консул, на высокой кафедре. Марий, стоявший около кресла Цинны, держал себя спокойно, но по насупленному выражению его лица видно было, какая ожидается резня. Сенат принял условия Цинны и приглашал его и Мария войти в город. Сенат понимал, что это дело рук Мария, а Цинна только подписался под его условиями. Марий иронически заметил, что для изгнанников нет входа в город. И тотчас же трибуны постановили аннулировать изгнание Мария и всех прочих, изгнанных в консульство Суллы.

71. Лишь тогда Марий и Цинна вступили в город. Все встречали их со страхом. И прежде всего стало подвергаться беспрепятственному разграблению имущество тех лиц, которые, по мнению Мария и Цинны, были их противниками. Октавию они еще раньше послали клятвенное ручательство в его безопасности, а жрецы и предсказатели предвещали Октавию, что с ним ничего худого не произойдет. Однако друзья его советовали ему скрыться. Но Октавий, объявив, что он как консул никогда не покинет города, оставив его центральную часть, прошел со знатнейшими лицами и с частью войск на Яникул и там сел в консульском одеянии на кресло, имея по сторонам как консул ликторов с фасциями. Когда к Октавию устремился с несколькими всадниками Цензорин, тогда снова друзья Октавия и стоявшее около него войско убеждали его бежать и даже привели к нему коня, Октавий и тогда не двинулся с места и ожидал смерти. Цензорин отрубил ему голову и принес ее Цинне. Впервые голова консула была повешена на форуме пред ораторской трибуной. Потом и головы всех прочих убитых стали вешать там же. И эта гнусность, начавшаяся с Октавия, не прекратилась и позже, применялась в отношении всех тех, кто был убит их врагами. Тотчас же рассыпались во все стороны сыщики и стали искать врагов Мария и Цинны из числа сенаторов и так называемых всадников. Когда погибали всадники, дело этим и кончалось. Зато головы сенаторов, все без исключения, выставлялись пред ораторской трибуной. Во всем происходившем не видно было ни почтения к богам, ни боязни мести со стороны людей, ни страха перед мерзостью таких поступков. Мало было того, что поступки эти были дикие; с ними соединились и безнравственные картины. Сначала безжалостно людей убивали, затем перерезывали у убитых уже людей шеи и, в конце концов, выставляли жертвы напоказ, чтобы устрашить, запугать других или просто чтобы показать безнравственное зрелище.

72. Гай Юлий и Луций Юлий, родные братья, Ацилий Серран, Публий Лентул, Гай Нумиторий, Марк Бебий были убиты, будучи захвачены на пути. Красс, преследуемый вместе с сыном, во время преследования успел убить сына, сам же был убит преследователями. Оратор Марк Антоний укрылся в поместье. Землевладелец спрятал его и радушно принял. Но так как он чаще обыкновенного посылал раба на постоялый двор купить там вина, то продавец спросил, почему он так часто к нему заходит. Раб сказал продавцу на ухо почему и, купив вина, вернулся домой. Продавец тотчас же побежал к Марию, чтобы сделать донос. Марий, услышав, подскочил от радости и бросился сам расправляться с Антонием. Так как друзья удерживали Мария, был послан с отрядом войска в дом, где находился Антоний, военный трибун. Антоний, мастер говорить, зачаровал их длинною речью, причем долго и на всякие лады распространялся обо всем и возбудил к себе сожаление. Наконец, трибун, не понимая в чем дело, сам вбежал в помещение, занимаемое Антонием, и нашел своих солдат слушающими его. Трибун убил Антония посреди его речи и голову его отослал Марию.

73. Корнута, спрятавшегося в одной хижине, рабы спасли при помощи хитрости. Они отыскали какой-то труп и положили его на костер. Когда пришли сыщики, они подожгли костер и сказали, что это горит их господин, который задушил себя. Так Корнут спасся благодаря своим слугам. Квинт Анхарий подстерегал Мария в то время, когда тот собирался приносить жертву на Капитолии. Анхарий надеялся, что храм послужит ему местом примирения с Марием. Но последний, начав жертвоприношение, приказал стоявшим около него умертвить тотчас же на Капитолии Анхария, когда тот подходил к нему и собирался его приветствовать; головы Анхария, оратора Антония, всех прочих, кто был или консулом или претором, были выставлены на форуме. Никому не разрешено было предавать погребению кого-либо из числа убитых; тела их растерзали птицы и псы. Безнаказанно убивали друг друга политические противники; другие подвергнуты были изгнанию, у третьих было конфисковано имущество, четвертые были смещены с занимаемых ими должностей. Законы, изданные при Сулле, были отменены. Все друзья его предавались смерти, дома их отдавались на разрушение, имущество конфисковывалось, владельцы его объявлялись врагами отечества. Искали даже жену и детей Суллы, но они успели бежать. Вообще недостатка в многочисленных и разнообразных бедствиях не было.

74. Помимо всего этого, Марий и Цинна после стольких убийств, совершенных без судебного разбирательства, пожелали еще придать своей власти видимость законности и выдвинули обвинителей против жреца Юпитера Мерулы, будучи разгневаны на него за то, что он, хотя и с соблюдением законного порядка, был преемником Цинны по консульству. То же самое сделали они в отношении Лутация Катула, бывшего сотоварищем Мария по консульству во время войны с кимврами и спасенного им в свое время. Дело в том, что Катул проявил в отношении Мария неблагодарность и самым решительным образом стоял за его изгнание. И Мерула и Катул содержались под тайным арестом, а когда наступил назначенный день, вызваны были в суд, — обвиненные могли быть привлечены к суду лишь после четырехкратного объявления и в законом установленные сроки. Мерула вскрыл себе артерии, оставив записку, в которой он писал, что, вскрывая себе артерии, он снял свой головной убор — не дозволено было в нем умирать жрецу. Катул в только что просмоленном и сыром еще помещении разогрел уголья и добровольно задохнулся. Так погибли они оба. Рабы же, перебежавшие к Цинне, согласно его объявлению получившие свободу и служившие теперь в войске Цинны, вторгались в дома, грабили их и убивали всех, кто попадался им под руку. Некоторые из рабов расправлялись преимущественно со своими бывшими господами. Цинна неоднократно запрещал им делать это, но они его не слушались. Тогда Цинна в одну ночь, когда рабы спали, окружил их отрядом, состоящим из галлов, которые всех рабов и перебили. Так рабы получили должное возмездие за проявленное ими неоднократно нарушение верности к своим господам.

75. На следующий год³⁶ консулами были избраны Цинна во второй раз, Марий — в седьмой. Таким образом исполнилось предсказание о семи орлятах после изгнания и осуждения Мария на смерть как врага отечества. Однако Марий умер в первый же месяц своего консульства, в то время когда он строил всякого рода жестокие планы против Суллы. Избранного на место Мария Валерия Флакка Цинна откомандировал в Малую Азию, а после смерти его взял в товарищи по консульству Карбона.

76. Тем временем Сулла спешил вернуться в Рим и обратиться на своих врагов, быстро покончив³⁷, как мною рассказано, с Митридатовой войной; в течение менее трех лет он истребил 160 000 людей, подчинил римлянам Грецию, Македонию, Ионию, Малую Азию и многие другие народы, принадлежавшие ранее Митридату, самого царя лишил всего его флота и ограничил его власть обладанием исключительно только его отцовским наследием. Сулла возвратился с большим преданным ему войском, хорошо вышколенным, гордящимся его подвигами; он имел при себе также много кораблей, денег, замечательное вообще снаряжение. Враги Суллы настолько боялись его, что Карбон и Цинна, в страхе перед ним, отправили людей по всей Италии собирать деньги, войска, хлеб. Вместе с тем они привлекли в число своих сторонников знатных, а в италийских городах возбуждали в особенности новых граждан, указывая на то, что из-за них они попали в такую передрягу. Были отремонтированы суда, созван флот, стоявший в Сицилии. Он охранял морское побережье. Таким образом, и со стороны Цинны и Карбона, отчасти из страха, не было недостатка в быстрых и энергичных подготовительных действиях.

77. Тем временем Сулла, полный горделивых чувств, отправил в сенат послание, в котором перечислял, что он совершил, будучи еще квестором, в Африке против Югурты-нумидийца, что, в качестве легата, в Кимврийскую войну, что, как претор, в Киликии, что, как консул, в Союзническую войну. Всего же более он гордился своими недавними подвигами против Митридата, причем перечислял подробно те народы, подвластные ранее последнему, которые он присоединил теперь к римлянам. Нисколько не менее гордился он и тем, что приютил у себя находившихся в бедственном положении бежавших к нему лиц, изгнанных из Рима Цинною, несчастия которых он облегчил. В награду за все это, писал Сулла, партийные недруги объявили его врагом отечества, разрушили его дом, убили его друзей; его жена и дети с трудом спаслись к нему. Теперь он немедленно же явится на помощь Риму и отомстит врагам за все ими содеянное. Всем причем гражданам, в том числе и новым, Сулла обещал наперед полное прощение. Когда послание Суллы было прочитано, всех обуял страх. Были отправлены к нему послы, которые должны были постараться примирить его с его врагами и объявить: если он нуждается в обеспечении своей личной безопасности, пусть как можно скорее известит об этом сенат. Цинне и его сторонникам было запрещено набирать войско, пока не придет от Суллы ответ. Они обещали исполнить это. Но лишь только уехали послы, Цинна и Карбон тотчас же сами назначили себя консулами и на следующий год, чтобы из-за выборов не спешить с возвращением. Вместе с тем Цинна и Карбон объезжали Италию, осматривали войско и переправляли его по частям на кораблях в Либурнию, чтобы оттуда выступить против Суллы.

78. Первый отряд войска благополучно переправился. А когда переправляли следующий отряд, поднялась буря, и те солдаты, которые успели спастись на сушу, немедленно же разбежались по своим городам под предлогом, что по доброй воле они не желают идти сражаться с гражданами. Тогда все прочие, узнав это, объявили, что они вовсе не желают отправляться в Либурнию. В гневе Цинна созвал их на собрание, чтобы там им пригрозить. Но солдаты явились тоже не с добрыми чувствами и собирались себя защищать. В это время один из ликторов, шедший пред Цинною, ударил одного попавшегося ему на глаза солдата. Тогда другой солдат ударил ликтора. Цинна приказал его схватить. Поднялся всеобщий крик, в Цинну полетели камни. Стоявшие близко к Цинне обнажили кинжалы и закололи его. Так и Цинна умер в бытность свою консулом³⁸. Карбон стал звать идти на Рим переправившихся из Либурнии, но сам, боясь всего происшедшего, не входил в Рим, несмотря на то, что народные трибуны очень звали его на выборы сотоварища по должности. Лишь после того как трибуны пригрозили Карбону объявить его частным человеком, он вернулся в Рим и назначил консульские выборы. Но в этот день были неблагоприятные знамения, и Карбон назначил другой день. Но и тогда молния ударила в храм Луны и Цецеры, и авгуры перенесли выборы на летнее солнцестояние. Консулом остался один Карбон.

79. Послам, явившимся к Сулле от сената, он дал такой ответ: никогда он не будет другом людей, совершивших такие преступления, однако он не имеет ничего против, если сам город предоставит им возможность спастись; безопасность же в будущем как им, так и нашедшим у него приют он имеет возможность доставить в большей степени, имея на своей стороне преданное войско. Из одного этого ответа становилось совершенно ясно, что Сулла не собирается распустить свою армию и что он помышляет уже о тирании. Вместе с тем Сулла потребовал от послов возвратить ему принадлежащее ему звание, его имущество, должность жреца, все привилегии, какими он раньше пользовался, — все полностью. Для переговоров об этом Сулла вместе с послами отправил своих людей. Они тотчас же, как только узнали, что Цинна умер и что в Риме нет правительства, вернулись из Брундизия к Сулле без всякого результата³⁹. Сулла с пятью италийскими легионами, 6 000 конницы, присоединив отряды из Пелопоннеса и Македонии, — в общей сложности с сорокатысячной армией двинулся из Пирея в Патры, а из Патр в Брундизий на 1 600 судах. Брундизий впустил Суллу без боя; за это он даровал городу позже освобождение от податей, которым он пользуется и по сие время. Из Брундизия Сулла двинулся с войском вперед.

80. По собственному почину вышел к нему навстречу с отрядом союзного войска бывший тогда еще проконсулом Цецилий Метелл Пий; он давно уже был избран для окончания Союзнической войны, но не возвращался в Рим из-за господства там Цинны и Мария, а ожидал исхода событий в Лигурии. Лица, избранные в проконсулы, сохраняли свои полномочия до своего возвращения в Рим. Вслед за Метеллом явился к Сулле Гней Помпей, вскоре получивший прозвище Великого, сын Помпея, убитого молнией и не считавшегося в числе лиц, благорасположенных к Сулле. Помпей-сын, чтобы не возбудить против себя никаких подозрений, прибыл во главе легиона, набранного им в Пицене, где отец его снискал себе очень высокую репутацию. Вскоре после того Помпей-сын набрал и еще два легиона и оказался в высокой степени полезным Сулле. Поэтому-то он относился к Помпею, несмотря на его молодость, с почтением, так что, говорят, когда Помпей являлся к Сулле, последний только перед ним одним вставал. По окончании войны Сулла послал Помпея в Африку прогнать оттуда сторонников Карбона и водворить на царском престоле Гиемпсала, выгнанного нумидийцами. Сулла разрешил Помпею получить триумф над нумидийцами. Помпей тогда был еще молодым человеком и принадлежал только к сословию всадников. С тех пор Помпей пошел сильно в гору, послан был в Испанию против Сертория и позднее в Понт против Митридата. К Сулле явился и Цетег, прежде злейший его противник из партии Цинны и Мария, изгнанный вместе с ними из Рима. Теперь Цетег пришел к Сулле в качестве умоляющего о защите и предоставлял свои услуги на все, чего Сулла ни пожелает.